Генри вышел из комнаты на балкон... В комнате еще собиралась Саманта - одевала свои вульгарные чулки, корсет и шпильки, собирала косметику... Наутро эта девчонка оказалась абсолютно непривлекательной и ни капли не возбуждала - по её телу было видно скольким она отдавала уже себя. Впрочем вчера вечер прошел весело и Генри не мог жаловаться на неё...
Мужчина закурил. Он выходил на балкон только ради одного зрелища - как из интерната для душевнобольных, несчастных психов выводили во дворик на прогулку, благо дворик этот был в нескольких метрах почти под его балконом. Мужчину это зрелище невероятно забавляло и он не осознавал, что, наверное, смеяться над такими людьми не то, что нехорошо - грешно... Его забавляло то, как они гурьбой высыпают с крыльца, как расходятся по-обычному по своим местам... Вон та старуха, например, всегда садится на старые качели, тот молодой парень плюхается на землю под деревом, тот юноша...
Тот юноша...
Новое лицо в этой толпе показалось внезапно. Столь чистого, неземной красоты амура, мужчина не встречал никогда в жизни... Волосы его нежными локонами светло-русого шелка касались узких плечей, чуть розоватые губки были слегка приоткрыты, на щеках был чуть проявлен живой румянец, хотя кожа была незагорелая и почти белая... Лишь глаза его казались чуть не от мира сего - отсутствующие, глубокого карего цвета, в них хотелось утонуть...
Тлеющая сигарета обожгла мужчине пальцы, и он недовольно дернул рукой, выкидывая её и уходя обратно в комнату, захлопнув дверь балкона так, что зазвенели стекла. На работу Генри пришел сегодня донельзя злой, а поэтому его ребята весь день очень качественно выбивали деньги из несчастных должников... Работа мужчины никак не была связана с законной стороной жизни, он зарабатывал ростовщичеством, а после и вовсе "грабежом" должников... Однако сегодня, отчего-то, из-под сердца не уходило какое-то совершенно новое, невыносимое чувство неправильности происходящего... Генри гнал его, как мог, но оно не переставало терзать душу, резать её словно острым лезвием... Оно впивалось в душу, когда мужчина слушал отчитывавшихся амбалов, когда ехал домой, когда он вошел в квартиру и когда вышел на балкон, закурив...
Сумасшедших снова вывели на прогулку...
Глазами Генри сразу нашел приглянувшегося ему юношу... и внезапно этот ангел во плоти поднял глаза, словно ища ими кого-то, и взгляд его скользнул по лицу мужчины, словно бы легкое покрывало призрака... ростовщик плюнул на всё, выкинул сигарету, захватил бумажник и выбежал из квартиры...
После хорошей взятки охранник не просто пропустил его в этот интернат, но и выделил отдельную комнату с юношей... Только сейчас мужчина заметил, что это прекрасное создание слушается безумно беспрекословно, идет всюду, куда скажут, но смотрит на всех пусто и равнодушно...
-Вы любите звезды..? - внезапно прозвучал его тихий голос, но ни один мускул на тонком лице не дрогнул.
-Мне больше нравится луна... - тихо ответил мужчина и непонятно отчего облегченно рассмеялся... А мальчик, секунду посмотрел на того удивленно и рассмеялся тоже...

Они встречались изо дня в день, гуляли по территории интерната... Генри узнал о жизни Александра много нового: что сюда юношу отправили родители, с которыми он просто не разговаривал около месяца, что за оградой этого интерната у него не было друзей, а здесь его, напротив, никто не обижал и все находили общий язык... Генри же всё чаще шутил, что Алекс появился в его жизни как прекрасный свежий ангел, принесший благую весть, на что юноша только отмахивался, тихо смеясь, мол, "Какие глупости говоришь, Гарри..."
Их свидания отнимали всё больше времени, а мужчине всё больше надоедала его работа... Он постепенно начал рвать ниточки, связывавшие его с той жизнью, раз за разом всё меньше привязанный к своей грязи, к своей профессии, всё больше одержимый поклонением своему Амуру... Он внезапно осознал, какую по-настоящему скотскую жизнь вел, каким зверем был... От этого хотелось отмыться, откреститься навеки и никогда, никогда в своей жизни не испачкать в подобной крови и грязи его маленькую прелесть, самое дорогое ему на свете теперь существо...

Генри не помнил, когда речь зашла о любви, об отношениях...
Он помнил тихие слова вечером, слова произнесенные Алексом, его ласковое признание и глаза, смотрящие так прямо и наивно, без расчета на отказ... Он помнил первый поцелуй под дворовой ивой... Он помнил первое объятие, первый трепет ресниц его мальчика над чудесными глазами... Он помнил живость этого взгляда и его преданность, он помнил свет чудесной души, влекущей к себе всем...
Он помнил лишь горячие губы Александра, его маленькие ручки на своих плечах, его изгибающееся тело и приоткрытый ротик с коралловым язычком.... Он помнил, как этот язычок нежно играл с головкой члена мужчины, он помнил сладостный момент пика наслаждения для обоих...
После этих сцен, отчего-то не чувствовалось грязи, её не оставалось, как, например, после встреч с Самантой... Алекс был нежным, хрупким и ранимым, как цветок, его тело - чистейшим сосудом, его душа - душой ангела, а любовь - любовью античного бога... А эти плотские удовольствия были лишь посредством для краткого мига слияния душ двух людей, которых связывало нежно большее чем привязанность и секс, большее даже, чем любовь... Единение, понимание... Слова слишком сухи, для того, чтобы описать, как любили друг друга эти двое - с точки зрения мира бандит и сумасшедший, псих и преступник...

Весной, когда распустились почки на деревьях, Генри прибежал к заведующему интернатом с лихорадочным блеском в глазах.
-Я знаю, этому заведению срочно нужны деньги - у вас долги, - не терпящим возражений тоном сказал Гарри.
-Да, - подтвердил старичок-заведующий, покачав головой. - Но, боюсь, их никто не оплатит - зачем кому-то платить за нас... Интернат, наверное, расформируют...
-Я заплачу! - вскрикнул Генри, - Только прошу, выпустите со мною в мир одного Вашего пациента.. Александр Линман, он несправедливо здесь... - Гарри внезапно осекся, видя, как помрачнело лицо доктора, - Что такое?
-Мне жаль расстраивать Вас... - вздохнул доктор, - Александр... вчера ночью бросился с крыши, сэр.